РУКОЮ ОЧЕВИДЦА: «После поздравления с производством и восторженных криков „ура“, – вспоминал мичман Б. Арский, – мы все мигом вылетели, как птички из клетки, на Адмиралтейскую площадь, гремя палашами по каменной мостовой. Мы лихо рассаживались по „извозцам“, стоявшим длинной вереницей у подъезда министерства. В этот вечер мы были героями дня и покорителями дамских сердец Петербурга. Все, казалось, смотрели на нас, и все улыбались нам. Солдаты и городовые и те, казалось, как-то особенно молодцевато отдавали нам честь. С лихо наброшенными николаевскими шинелями мы гарцевали на лихачах по улицам столицы…»

Через три-четыре года за эти золотые деньки им пришлось платить по самому высокому счету – кровью, увечьями, жизнью…

РУКОЮ ОЧЕВИДЦА: «И вторично лейтенант Гирс был весь охвачен пламенем. Добравшись до боевой рубки, он остановился в ее проходе, вытянулся и, держа обгорелые руки по швам, четко, как на параде, произнес: „Есть!“ Заметив, что его, очевидно, не узнают и молча таращат на него глаза, он добавил:

– Лейтенант Гирс!

…На нем еще тлело изорванное платье. Череп его совершенно оголился, были опалены усы, бачки, брови и даже ресницы. Губы вздулись двумя волдырями. Кожа на голове и лице полопалась и свисала клочьями, обнажив красное мясо… Дымящийся, с широко открытыми глазами, он стоял, как страшный призрак, и настойчиво глядел на капитана второго ранга Сидорова, ожидая от него распоряжений…»

Да, их «цусимский выпуск» честно расплатился за те немногие радости жизни, которые успели выпасть на его долю…

СТАРАЯ ФОТОГРАФИЯ. В последний раз они стояли рядом, мичманы выпуска 1901 года: Кедров, Домбровский, Домерщиков, Зеленой, Ларионов, Павлинов, Щастный, братья Тихменевы, Тыртов, Феншоу.

Жизнь разметет этот строй не просто по кораблям – по всему свету, по странам и континентам. Этот осядет в Шанхае, тот в Тунисе, этот не покинет Родины, тот застрелится на чужбине.

Имена многих из них войдут в историю отечественного флота. Одни будут выбиты на ее страницах золотом, другие – вытравлены чернью.

Пока еще они все в одной шеренге. Они смотрят в будущее с надеждой оперенной юности. О счастливое неведение грядущего!

Я вглядываюсь в их лица с высоты своего времени – из их далекого будущего. Легко быть оракулом, глядя в прошлое… Я могу вызвать их из строя и каждому объявить его судьбу, как только что объявили им назначения на моря и корабли.

Мичман Кедров!

Вас ждет блестящая карьера и тусклый финал. Адмирал Макаров выберет вас за ясный ум и расторопность в личные флаг-офицеры. Вам повезет: в день гибели Макарова на «Петропавловске» вы уйдете в поход на эсминце «Боевом». Вам повезет еще не раз. В день бунта на линкоре «Гангут» вы окажетесь на берегу. Вы первым из выпуска наденете контр-адмиральские погоны, а к ним – аксельбант флигель-адъютанта. Но не выпадет на вашу долю ушаковских викторий… И ваш второй – вице-адмиральский – орел слетит на погоны с терновым венцом вместо державы. Вы получите этот чин в награду от Врангеля за невиданную в истории спасательную операцию: свыше полутораста тысяч русских людей – белых солдат, казаков, офицеров, священников, чиновников, инженеров, артистов, писателей, их жен и детей – увезут из Крыма ваши корабли от расправ озверевших победителей. А вам вести свою эскадру в последний поход – в Северную Африку, во Французский Тунис, в Бизерту, ставшую корабельным кладбищем Черноморского флота.

В двадцать втором вы покинете эскадру изгнанников и переберетесь в Париж, где, на удивление всем, сядете на студенческую скамью в институте железнодорожных инженеров…

В сорок пятом вы не успеете получить советский паспорт, чтобы умереть на родине. Смерть придет к вам в Париже 29 октября…

Мичман Домбровский!

Посмотрите на своего соседа справа – мичмана Кедрова. Это с ним, с его белым флотом, вам придется воевать в гражданскую. Это вдогонку его беглой эскадре вы, «красный адмирал», начальник морских сил Черного моря, пошлете подводную лодку. Правда, она не успеет выпустить торпеду по вашему бывшему однокашнику, и тот уведет свою беглую эскадру в Бизерту…

Быть вам начальником Морского штаба республики и кончить свой век в почете и мире на семьдесят втором году жизни.

Мичман Тихменев!

Быть и вам адмиралом. И вы войдете в историю вместе с флажным сигналом, который поднимет вам в спину эскадренный миноносец «Керчь»: «Позор изменникам России!»

И долго еще будут трепать ваше имя кривдописцы за то, что не поднимется рука затопить в восемнадцатом черноморские корабли – те самые, на которых через два года адмирал Кедров спасет сто пятьдесят тысяч соотечественников, всех, кто предпочел исход в неизвестность насилию и неправде.

Вашей тихой гаванью станет Бизерта. Станет ли пухом сухая земля чужбины?

Мичман Щастный!

Торопитесь жить. До расстрела вам осталось семнадцать лет. А пока вас ждут огненная купель Порт-Артура и фронтовой Балтики, неврученные лавры спасителя Балтийского флота и скорбная честь быть «первой жертвой советского правосудия». Но вам успеть еще стать адмиралом. Адмиралом на час. Но на «звездный час»…

Вас расстреляют на Арбате – в подвале Александровского юнкерского училища. Это случится в один из нежных июньских вечеров восемнадцатого года – в самое летнее солнцестояние. «Время белых ночей и белых фуражек…» Беловерхую фуражку вы приложите к левой стороне груди – чехлом к вскинутым винтовкам, – чтобы попали наверняка. Красные китайцы не промажут, и комиссару Андриевскому не придется добивать вас из маузера. Приедет Троцкий, дабы лично убедиться, что опаснейший враг, хранивший документы о связях большевиков с германской разведкой, мертв. Он прикажет зарыть труп адмирала здесь же, в подвале. Лишь за семь лет до конца века потомки помянут вас добрым словом, Алексей Михайлович Щастный, и отслужат панихиду в ближайшем к месту расстрела храме – Большого Вознесения. Там, где венчался когда-то Пушкин.

Мичман Ларионов!

Жизнь трудная и честная.

Цусима. Кровавый бой на броненосце «Орел», семнадцать осколков в голову и орден на грудь…

Свой белый китель вы будете носить и в Красном Флоте, служа ему как историк, как летописец. Вас пощадят пули, осколки и морская пучина. Страшитесь голода, он оборвет вашу жизнь в блокадном Ленинграде.

Мичман Павлинов!

Забубенная головушка… На «Орле» – орлом. На берегу – гусаром. Жена – красавица. Пил, шутил, командовал миноносцем и в тринадцатом году в номере выборгской гостиницы «покончил счеты с жизнью» выстрелом в лоб.

Доживет за вас, Сергей Павлинов, и дослужит русскому, а затем и советскому флоту младший брат ваш Владимир. И станет он крупным ученым, видным флотским инженером, конструктором электромагнитного трала, это он в девятнадцатом начнет работу, которую завершит в сорок первом Игорь Курчатов, – защиту кораблей от неконтактных мин и торпед…

Мичман Домерщиков!

О вас эта повесть…

А лейтенанты-фрунзаки шиковали: шампанское в серебряном ведерке со льдом, икра в хрустале; в пятый раз они заказывали музыкантам «Танго соловья».

Какие судьбы предвещаны им? Им тоже – платить по счетам. Похоже, им придется еще горше: морское оружие стало не в пример изощреннее, дальнобойнее, убийственнее… Но уж таков удел военного моряка – встречать врага в море, погибать в море, побеждать в море.

Флотская форма: черное с золотом – вечный траур и вечный парад.

Лейтенанты шумно прощались с Ленинградом, они собирались на Север, туда, куда не дошел «Пересвет»…

Человек в белом кителе встал из-за столика и пригласил свою даму к последнему танцу. Саксофон курлыкал беззаботно…

Часть вторая

ВЕРСИЯ ЛЮДЕВИГА

Глава первая

МЛАДШИЙ ШТУРМАН «ОРЛА»

Итак, зеленую папку с письмами и дневниками старшего офицера «Пересвета» можно лишь увидеть… на киноэкране, в фильме «Звезда пленительного счастья», но открыть ее, увы, невозможно.